ТАИСИЯ – ПУТЬ ВЕРЫ
Как я в церковь пришла? – Сын у меня заболел. Я думала-думала: «Чё делать?» А Господь намекнул мне, и я говорю: «Пойду я в церковь!» Я Богородицу знала, всё признавала, у меня икона была… Я ведь уж старенькая была, мне 60 лет было. Вот я как пришла в церковь-то, в Воскресенскую, а там отец Игорь. Ой, какие проповеди он читал! Какие проповеди! Дай, Господи, ему Царство Небесное! Я к нему: «У меня вот так случилось, сын заболел». Он: «Надо Вам исповедоваться». А я грешная-прегрешная! Исповедовалась у отца Игоря же. И вот с тех пор, как я начала ходить, сыну-то полегче стало. Слава Богу! Батюшки есть батюшки, очень хорошие!
А потом, как открыли собор, к нам пришли и сказали: «Кто желает в этот собор идти?» Я сразу согласилась, меня почему-то туда поманило… А потому что я там сидела – в тюрьме. В 1944 году. Там колония была, в соборе нашем. Сбежала я с завода военного. Ну, ума нет: чё же, девчошка была 16-ти годов! Как я прибежала, мама говорит: «Ах, Тася, я ведь надеялась на тебя!» Она всё переживала, что суд будет. Восемь лет грозила мне статья за то, что сбежала. Посадили меня, и я сидела в соборе 10 месяцев. Нас было 300 человек в церкви: указники и кого только не было: старушки за колоски сидели, по два года им давали…
Бригада у нас молоденька, «режимная» называлась. Где ни тяжелее, туда нас и толкали: лёд долбили, разгружали мешки большущие. А в чём я ходила, не поверите! – деревянные ботинки, ни портянок, ни чулков, ни штанов. Зимой! И всё перенесла! Наверное, у меня мама замаливала всё. А отец только услышал, что посадили меня, а он на войне был, написал: «Терпи, Тася, терпи, матушка!» Только терпеть велел. Может, и он молился. Он без молитвы спать не ложился – вот такой был верующий. А мать его ещё больше была верующей, бабушка Анна; дай ей, Господи, Царства Небесного! Может, я в их пошла. Она меня маленькую к причастию водила. Учила меня «Богородицу» читать. Так вот, я всё время матушку Богородицу и читала. Может, она меня и спасла! И так я просидела 10 месяцев, война закончилася. И меня выпустили. Без суда.
Я много пережила. И вот живу… Так, видно, Господу Богу угодно!
И вот я сразу в собор пришла. Пришла, а он весь разбитый! И прямо страшно стало, ой, страшно: одни ямы, да все стены избитые… Потом леса́ поставили. Отец Анатолий, покойная головушка, первый самый был настоятель, Царства ему Небесного!..
Потом отец Владимир приехал. И вот он приехал и сразу взялся! И вот я с им до кра́я, до этого самого места и была. Поставил меня батюшка над женщинами; много они трудились, таскали кирпичи, укладывали дорожки. Ни слова не говорили! Сколько сраму выгребли из-под пола! Как только батюшка объявит: «Надо сделать вот так» – и делаем! Вот придёт праздник, Пасха Христова, надо чистить подсвечники, лампады. У меня старушек много было: «Мы придём! Мы придём!»
А вот ещё: я любила свечки ставить на подсвечнике. Говорю: «Батюшка, благословите меня свечки ставить». Он меня благословил. Как суббота вечер – бегом бегу, сажуся на автобус и к вечерней! Бегу в церкву, у меня только це́рква на уме! Прибегаю в церковь – и скорей к свечам своим. Поверите ли вы мне, что у меня душа так болела к церкви! Вот Господь и послал мне…
Во 2002-ом-от году всё у меня сгорело! Полностью! И кухня, и се́нки, и чула́нки, и крыша – всё сгорело! Вот какую Господь мне дал скорбь! Сосед всё сожёг. У нас же был на две половины домик-то. И вот у нас запластало в час ночи! «Спасите! Спасите!» Всё до тряпки сгорело у меня. Дедушка мой через 5 месяцев помер – он не смог перенести, у него инфаркт был тяжёлый. И одна я осталася. Сын в деревне работает, ему некогда. А вот Господь мне и помог!
И я поднялась, э́ко место! И Господь мне работников послал дешёвых. Лесу нам Господь послал с работы. А батюшка Владимир помолился да попросил у прихожан (дай ему, Господи, доброго здоровья!). Все помале́ньку – и 10 тысяч наложили! Разве это не достаток мне?! Так вот опять же, разве это не Господь мне помог?
Чё я не пережила уж! Видно, Богу так угодно. Если б не Господь, меня бы давно не было, и не тут я была бы. Не в церкви бы.
Отец Дмитрий к владыке Владимиру меня подвёл: «Это самая старшая и самая она первая тут, – говорит, – была, батюшке всё помогала». Я говорю: «Этот собор мой!» А владыко говорит: «Нет, не твой – Божий». Я говорю: «Ну, простите меня, старую! Но я его люблю и любить буду! Потому что я уж старая стаю́, но я его никогда не забуду!» И батюшка стал говорить, чем я занималася: просфоры стряпала, старостой была… Из меня, конечно, ничего не получалось, но я помогала ему всё равно мале́нько. А потом владыко говорит: «Хорошо, Вы заслужите на том свете хорошее!»
Вот такие дела. Так я и служила до 2013-го года. Облачением занималась; водичку святили – дак воду таскала. Всё делала… А потом старая стала, немощная…На 86-м году стала видеть плохо, так в 2013 году закончила ходить. А куда я пойду? Кто меня станет возить? Вот и всё. Но всё-таки собор до самой моей смерти – мой, он у меня в груди!
Батюшка Владимир ко мне сюда стал ездить… Каждый пост! Если я только сказала… Одним словом сказать: отец! Очень хороший! А матушка-то какая Надежда! Ой, дай, Господи, доброго здоровья! Вот знаете? Матушка-то: всегда-то она всех пригласит, и со всеми-те поговорит.. И такая она уноро́вленная, такая она приветливая… И она до сих пор ходит меня поздравляет с днём рождения! Дай же им, Господи, доброго здоровья!
Вот так я и живу… Я благодарю Господа за всё! – потому что Господь дал мне и терпение, и смирение… Мне не надо никакого богатства. У меня ничего нету! И мне не надо. И сын у меня такой. Ему всё не надо. Ну, и слава Богу! Шибко я благодарна Господу Богу!
Всё, что доброе было, всё тут у меня в груди. Всех людей этих – за всех нужно молиться! И за врагов – ещё пу́ще надо молиться.
Смотри-ка: Господь ведь нам Нерукотворный образ послал! Нашим собором надо дорожить!
(Потысьева Таисия Александровна, 1927 г.р., одна из самых первых прихожанок, которые восстанавливали Спасо-Преображенский собор в г. Шадринске)
